10. Будет день, будут сведения

10. Будет день, будут сведения

Уж конечно после такого распоряжения начальства я, распрощавшись с коллегами, скользнула тенями прямиком в дом Болотникова. Там царил привычный дым коромыслом, мне с поклонами сказали — извольте ступать в кабинет, сударыня Ольга Дмитриевна, я и пошла.

В кабинете уже собралось некое общество — кроме хозяина и Фань-Фань, мне навстречу из кресла поднялся Соколовский, из угла покивал секретарь Болотникова Вениамин Владимирович Ильин, и один из ближних людей губернатора, Ефим Андреевич Маслов. Ильин, насколько я слышала, уродился мастером в ментальной магии, а Маслов — я даже и не знала, в чём он мастер, но — очевидно, просто так в ближний круг губернатора не попадают.

— Располагайтесь, Ольга Дмитриевна, ужин сейчас подадут, — кивнул Болотников.

— Что у нас стряслось? — спросила я, расправив рабочую юбку.

— Чрезмерный интерес к некоторым нашим делам аж из самой столицы, — усмехнулся Соколовский.

— И что же здесь у нас может представлять интерес? — не сообразила с ходу я.

— Смерти, которые странно выглядят, — веско проговорил Маслов.

— Отчего же странно? — я продолжала недоумевать. — Вы, Ефим Андреевич, были при нашем докладе его превосходительству, и слышали всё, да и читали, потом, наверное, тоже. И что там странного?

— Почти всё, если человек, читающий тот доклад, сам никогда в жизни не сталкивался с подобными сущностями, — покачал головой Маслов. — Но Илья Елисеевич для того и отправил меня сегодня, чтобы я разобрался.

— А отчего сегодня-то, что случилось?

— Оттого, что завтра по наши души прибывают специальные люди, будут разбираться — что у нас тут творится, — сказал Болотников.

О как.

— К нам едет ревизор, так?

— Трое, Ольга Дмитриевна, — усмехается Соколовский. — Один маг-некромант, один маг-универсал, и один просто чиновник. Просто у всех есть какие-то свои длинные руки и хорошие знакомства, вот мы и узнали накануне.

— И что нам хотят предъявить? — кажется, шутки закончились.

— Смерти Бельского, Черемисина и всех прочих жертв госпожи лисицы, — пожал плечами Соколовский.

— И поэтому сегодня Зверев изъял у нас все заключения по тем случаям?

— Очевидно, тоже хочет подготовиться, Илья Елисеевич его поутру известил, — сказал Маслов.

— И каким же образом… эти люди к нам прибудут?

— Порталом, и меня просили не беспокоиться, — усмехнулся Болотников.

— Наверное, в столице есть, и не один, — Соколовский тоже усмехается.

— Так, и что же? Мы расскажем этим людям нашу историю — от начала и до конца, и что будем делать, если они не поверят?

Возможно, я говорю сущие глупости. Но пускай лучше они сейчас прозвучат, и мы проговорим всё, что возможно, чем позабудем о чём-нибудь.

— Они маги, разберутся — правду им говорят аль нет, — пробурчал Вениамин.

— Можно подумать, среди магов недостаёт всяких и разных, — вздохнул Маслов. — Вот с чего всё это?

— А с чего на смертушку донос написали? — хмыкнул Болотников.

А у меня глаза на лоб полезли.

— Какой ещё донос? — медленно спросила я, глядя на Соколовского.

— Обыкновенный, какие на всех пишут, — развёл тот руками с улыбкой.

— И… вы знаете и молчите?

— Да что толку воздух сотрясать, — отмахнулся он. — Пускай появляются, а там разберёмся, что им нужно.

Ладно, я ещё потом спрошу — откуда известно и что вообще нужно. А сейчас…

— Есть что-то такое, о чём нам было бы неплохо договориться заранее? — Маслов оглядел всех участников собрания. — Вот например, прекрасная дама молчит, но на ус, очевидно, мотает, — лёгкий поклон был адресован Фань-Фань.

— А ты видел тот ус-то, что болтаешь почём зря? — кажется, усмешка прилипла к лицу Болотникова намертво.

Маслов молчит, качает головой. А я видела, и это было… сильно это было, что уж говорить. Да и Болотников, полагаю, видел, и не раз, если уж предоставил ей свой дом, и в отличие от покойного Дмитрия Львовича, представляет себе все возможности этого союза.

— Я-то человек новый, деталей не знающий, — начинаю снова, — а вообще часто ли случаются подобные нашествия?

— Время от времени, Ольга Дмитриевна, — кажется, Маслов сегодня весь вечер на арене.

До сегодняшнего дня я видела его раза три всего, что ли — как-то раз в театре ещё в бытность мою компаньонкой Софьи Людвиговны, потом на памятном балу в Общественном собрании, и на столь же памятном докладе его превосходительству Илье Елисеевичу.

— Мне вот странно, что не шепнул никто, — говорит Болотников. — Смертушке-то нашему не то, чтобы шепнули, а прямо кувалдой по голове дали, но он у нас не из тех, кто прислушивается.

Я перевожу взгляд на Мишу, но тот пожимает плечами. Ничего, мол, не знаю, как вышло — так вышло. Ладно, об этом я тоже потом спрошу, попозже.

— И отчего же Михаил Севостьянович ту кувалду предметно не расспросил — откуда ветер дует? — ехидно поинтересовался Маслов. — Не счёл предупреждение серьёзным?

— Отчего же, — откликнулся тот. — Счёл. Но как известно, чему быть — того не миновать? Да и клеветали в жизни на всех, полагаю, а на некоторых — и не по разу. Думаю, господин министр в целом умеет отличать клевету от достоверных сведений.

— Только сам он сюда не явится, — качает головой Маслов. — А будет опираться на те сведения, которые ему привезут наши… ревизоры. И будет ли при том вашего батюшку слушать или нет — кто ж знает?

— Да что вы сразу о батюшке-то, — скривился Соколовский. — Ну да, предупредил о существовании некоего доноса, анонимного, которого ему даже и рассмотреть-то толком не дали. Думаю, не первый донос и не последний, что уж. И предлагаю дождаться тех самых… замечательных людей, и уже непосредственно узнать, какого рожна им надобно. Сейчас мы можем долго ещё строить догадки — что да откуда, и почему именно сейчас. Пускай приедут и откроют карты, и там посмотрим.

— А ежели не откроют? — Болотников смотрит с хитрым прищуром.

— Заставим, — пожимает Соколовский плечами.

После ужина мы отправляемся домой порознь — я торопливо прощаюсь, и оставляю мужчин, но стоило мне появиться дома и обменяться с Надеждой парой слов, как я ощутила вызов.

— Заглянете, Ольга Дмитриевна? — он тоже уже у себя.

— Хорошо, — киваю. — Кажется, служба ещё не завершилась, — говорю Надежде.

— Вот надо оно вам? — говорит Надежда. — Что за жизнь-то, никакого покоя вам не дают, ну ни минуточки! Сколько ж можно?

— Сколько нужно, Надя, — вздыхаю, улыбаюсь. — Приду поздно, постараюсь тихо.

И шагнула в знакомый уже дом.

— Лёля, — меня тут же обняли и зарылись носом куда-то в макушку.

— Рассказывай, что ли, — отстраняюсь, глажу по щеке. — Что за напасть на наши головы?

— Да нажаловалась какая-то скотина, лично на меня. Надеюсь, отболтаемся. А нет — ну, подумаем, что сделать, чтобы никто не пострадал.

— Но в чём можно тебя обвинить? В смерти Черемисина? Так тебя там не было. В смерти Бельского? Ну, не знаю. В остальных смертях? Да глупости это какие-то!

— Нередко в основе такого вот доноса лежит чья-то глупость. Давай думать, что не моя и не твоя? — улыбается он. — И мы прорвёмся.

— Давай, — вправду, будет день, будут новые сведения — там и узнаем, что и как. — Кстати, там у разбойничков новая жертва, на этот раз насмерть, сердце не выдержало.

— Где, как, откуда? — приоткрыл он один глаз.

— У нас в больнице сегодня, а привезли вчера в ночь.

— Завтра посмотрим, ладно? Завтра. А сейчас ну их всех, хорошо? А то тут снова будет жить некогда.

Это точно насчёт жить некогда. Поэтому завтра и дальше мы непременно прорвёмся.

А пока — обнять его и ответить на поцелуй.

11. Совсем новые новости

11. Совсем новые новости

Наутро я проснулась в своей постели — потому что в какой-то момент сбежала. О нет, не сразу, сначала мы пытались успеть пожить, потом успеть поспать — вместе, и только потом уже по отдельности. Меня это забавляло — игра, квест — спрячься, останься в придуманных кем-то рамках, чем дольше останешься, тем больше будет твой приз в итоге.